Как Лень и Отеть зимовали. (русская народная сказка) Знаешь прибаутку? — Лень, отвори дверь! Дом горит! Сгоришь! — Вставать лихо! Хоть сгорю, да не отворю. Спойлер (Наведите указатель мыши на Спойлер, чтобы раскрыть содержимое) Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер Теперь так её говорят, а сложили её не про Лень, а про Отеть. Забывать уже Отеть стали. Давненько дело было... А жила когда-то Отеть вместе с Ленью. И была у них своя изба. Хоть и плохонькая, да всё своя! Ну, весну и лето Отеть с Ленью проспали, тепло было. Осень на печи пролежали. А тут и зима началась, да лихая! Морозы затрещали, вьюги налетели... В избе-то у Лени с Отетью холодно-холодно и есть нечего. Последний горшок каши остался. Лежат обе на печи, а печь-то холодная. Горшок каши на печи с краю стоит, и Лень с краю лежит. Вот она пальцы-то в горшок запустит, кусок каши ухватит, в рот засунет и съест. Лень ещё жива, а Отеть-то уже еле дышит. Говорит ей Лень: — Отеть, ешь кашу! Отеть отвечает: — Лень, как тебе зубами-то двигать не лень? — Я сдвинусь, иди на край. — Вот ещё, шевелиться... К ночи пал лютый мороз. Лень говорит: — Отеть, дров наноси. — Не... Лихо! Ты неси! Бревно длинное у избы лежит. Пилить-то его лихо, а ты открой окно, да всунь бревно в избу. Один конец затолкай в печь, а другой пусть из окна торчит. Печь-то прогреется. — Ну, ладно! Пошла Лень. Попробовала открыть окно. Оно не открывается. Выломала Лень раму, бревно всунула в печь, разожгла. Один конец бревна горит, другой из окна торчит. Ну печь-то прогреваться стала, да и бревно обгорело. Надо дальше его подсунуть, а слезать с печи никому неохота. Горело, горело бревно, да конец-то его и упал из печи на пол. Вот уже и пол прогорел. Изба загорелась... Спохватилась Лень говорит: — Отеть, изба-то горит, давай сшевелимся от огня; как жар не будет доставать, а будет только тепло доходить, так мы и остановимся. Стала Лень чуть шевелить себя, далеконько сшевелилась, а Отеть только прошептала: — Лень, как тебе себя шевелить-то не лень? Так и сгорела в избе. Отети нет. Позабывать о ней стали. А Лень жива... Своей-то избы у неё нет, сгорела. Мыкается теперь Лень по белу свету, смотрит, у кого бы за пазухой гнездо себе свить. Беда, коли пазуха не запахнута! Лень тут как тут! А выгнать её трудненько...
РОБЕРТ ШЕКЛИ. О ВЫСОКИХ МАТЕРИЯХ Журнал "Вокруг света". Сокр.пер. - Н.Евдокимова. OCR & spellcheck by HarryFan, 9 August 2000 Мортонсон пригуливался тихо мирно по безлюдным предгорьям Анд, никого не трогал, как вдруг его ошарашил громоподобный голос, исходивший, казалось, отовсюду и в то же время ниоткуда. - Эй, ты! Ответь-ка, что в жизни главное? Спойлер (Наведите указатель мыши на Спойлер, чтобы раскрыть содержимое) Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер Мортонсон замер на ходу, буквально оцепенел, его аж в испарину бросило: редкостная удача - общение с гостем из космоса, и теперь многое зависит от того, удачно ли ответит он на вопрос. Присев на первый же подвернувшийся валун, Мортонсон проанализировал ситуацию. Задавший вопрос - кем бы он там ни был, этот космический гость, - наверняка догадывается, что Мортонсон - простой американец, понятия не имеет о главном в жизни. Поэтому в своем ответе надо скорее всего проявить понимание ограниченности земных возможностей, но следует отразить и осознание того, что со стороны гостя вполне естественно задавать такой вопрос разумным существам, в данном случае человечеству, представителем которого случайно выступает Мортонсон, хоть плечи у него сутулые, нос шелушится от загара, рюкзак оранжевый, а пачка сигарет смята. С другой стороны, не исключено, что подоплека у вопроса совсем иная: вдруг, по мнению Пришельца, самому Мортонсону и впрямь кое-что известно насчет главного в жизни, и это свое прозрение он, Мортонсон, способен экспромтов изложить в лаконичной отточенной фразе. Впрочем, для экспромта вроде бы уж и время миновало. Привнести в ответ шутливую нотку? Объявить голосу: "Главное в жизни - это когда голос с неба допрашивает тебя о главном в жизни!" И разразиться космическим хохотом. А вдруг тот скажет: "Да, такова сиюминутная действительность, но что же все-таки в жизни главное?" Так и останешься стоять с разинутым ртом, и в морду тебе шлепнется тухлое эктоплазменное яйцо: вопросивший подымет на смех твою самооценку, самомнение, самодовольство, бахвальство. - Ну как там у тебя идут дела? - поинтересовался Голос. - Да вот работаю над вашей задачкой, - доложил Мортонсон. - Вопросик-то трудный. - Это уж точно, - поддержал Голос. Ну, что же в этой поганой жизни главное? Мортонсон перебрал в уме кое-какие варианты. Главное в жизни - Его Величество Случай. Главное в жизни - хаос вперемешку с роком (недурно пущено, стоит запомнить). Главное в жизни - птичий щебет да ветра свист (очень мило). Главное в жизни - это когда материя проявляет любознательность (чьи это слова? Не Виктора ли Гюго?). Главное в жизни - то, что тебе вздумалось считать главным. - Почти расщелкал, - обнадежил Мортонсон. Досаднее всего сознавать, что можешь выдать неправильный ответ. Никого еще ни один колледж ничему не научил: нахватаешься только разных философских изречений. Беда лишь, стоит закрыть книгу - пиши пропало: сидишь ковыряешь в носу и мечтаешь невесть о чем. А как отзовется пресса? "Желторотый американец черпал из бездонного кладезя премудрости и после всего проявил позорную несостоятельность". Лопух! Любому неприятно было бы угодить в подобный переплет. Но что же в жизни главное? Мортонсон загасил сигарету и вспомнил, что она у него последняя. Тьфу! Только не отвлекаться! Главное в жизни - сомнение? Желание? Стремление к цели? Наслаждение? Потерев лоб, Мортонсон громко, хоть и слегка дрожащим голосом, выговорил: - Главное в жизни - воспламенение! Воцарилась зловещая тишина. Выждав пристойный, по своим понятиям срок, Мортонсон спросил: - Э-э, угадал я или нет? - Воспламенение, - пророкотал возвышенный и могущественный Глас. - Чересчур длинно. Горение? Тоже длинновато. Огонь? Главное в жизни - огонь! Подходит! - Я и имел в виду огонь, - вывернулся Мортонсон. - Ты меня действительно выручил, - заверил Голос. - Ведь я прямо завяз на этом слове! А теперь помоги разобраться с 78-м по горизонтали. Отчество изобретателя бесфрикционного привода для звездолетов, четвертая буква Д. Вертится на языке, да вот никак не поймаю. По словам Мортонсона, тут он повернулся кругом и пошел себе восвояси, подальше от неземного Гласа и от высоких материй.
"наибольшую ценность представляет собой только потерянное" ,но ТЕЛА И ОБОЛОЧКИ ЖИВЫ В РУССКИХ СКАЗКАХ!! (С) Владислав Славянин Согласно древней русской традиции, человек в сказках, как и известная детская игрушка - матрешка, имеет семь телес (тел силы). 1. Явье тело (стихия земли) – это видимое тело, которое в сказках символизирует Иван-царевич или другой главный герой. Ивану-царевичу всегда помогают сказочные помощники – Баба Яга, серый волк, ворон и стихии природы – ветер, огонь, земля и т д. Для поддержания явьего тела в порядке человеку нужно питание со скатерти-самобранки. В образе скатерти-самобранки в сказках предстает сама Природа с самой полезной едой для человека, которая сама выросла в райских садах, вещих лесах и цветущих лугах. Это лесные и садовые ягоды, плоды, орехи и травы. Сельское хозяйство однолетних культур – это ловушка для явьего тела. Пища, приготовленная на огне или в результате брожения, гниения, замораживания, то есть изменившая свою первородную структуру, не является полезной для явного тела человека и вызывает болезни и преждевременную смерть. Только питание со скатерти-самобранки превращает жизнь человека в сказку, в которой добрый молодец пышет здоровьем и удалью, а сегодня это возможно путем восстановления плодово-орехово-ягодного-грибного разнообразия вещих лесов, священных рощ и райских садов. 2. Жарье тело (стихия огня) – это энергетическое тело человека. В сказках его символизирует Жар Птица, которая полыхает всеми цветами радуги. Исходящий от её оперения свет озаряет всю округу: «Чудный свет кругом струится, но не греет, не дымится…» - это описание жарьего тела святых, у которых огромное энергетическое поле. Жарье тело человека может быть размером от 2 м до 20 км. У современного человека оно в среднем от 3 до 7 метров. Спойлер (Наведите указатель мыши на Спойлер, чтобы раскрыть содержимое) Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер Когда человек находит цветущий Перунов цвет на праздник Купалы или аленький цветочек - это символически означает, что в нем открывается видение жарьего тела растений и животных, и мир видится более ярким и красивым. Аура – это часть жарьего тела, которое смогли обнаружить ученые. Умение управлять жарьим телом используется в бесконтактном бою, лечении на расстоянии и перемещении таких предметов как камни для пирамид или дольменов. Жарье тело человека можно легко почувствовать, когда в комнату входит незнакомый человек, и если у него более сильная энергетика, даже сидя спиной, ощущаешь желание встать или обернуться. Гармоничное жарье тело полыхает всеми цветами радуги, но вследствие неравномерного развития современных людей, у них преобладают определенные цвета. Поэтому разным людям идет одежда разных цветов, в зависимости от преобладания какого-либо цвета в жарьем теле. В ведическое время люди носили в основном белую одежду, вследствие гармоничного сочетания всех цветов. Жарье тело управляет полетом ковра-самолета, летучего корабля и ступы Бабы Яги, то есть, имея сильное и большое жарье тело, человек может преодолевать силу гравитации и летать наяву. В сказках Жар Птица любит питаться молодильными яблоками, и действительно, питание яблоками максимально усиливает энергетику человека, делает его сочным, налитым и красивым. Недаром молодых цветущих девушек на Руси испокон веков сравнивали с наливными яблочками, а многодетных женщин с плодоносящими яблонями. Конечно, мы говорим о натуральных яблоках. У каждого человека в теле есть три молодильных яблока: два глазных и эпифиз (третий глаз). Эпифиз внешне так же похож на яблоко сорта Синап (или кедровую шишку), выделяет в организм человека мелатонин – гормон молодости. Заметьте, Жар Птица в сказках питается молодильными яблоками. Максимальное увеличение выделения мелатонина эпифизом у современного человека идет до 5 лет с постепенным затуханием до смерти. Атака на эпифиз, главным образом, идет через УЗИ, рентген, прививки, зубную пасту с фтором и искусственное питание. Активизируют работу эпифиза настоящие яблоки, кедровые орехи, некоторые волшебные травы. Роль глазных яблок не только в созерцании Явного мира, но и поддержании молодости явьего тела. В русских народных сказках интересен сюжет о молодильных яблоках: «Царь очень устарел и глазами обнищал, а слыхал он, что за тридевять земель, в тридесятом царстве есть сад с молодильными яблоками и колодец с живой водой» – а секрет омоложения в активизации трех своих яблок. Или как вам такая сказка: «Царь дорожил яблоней, как своими глазами, и сам не рвал яблок, и другим не давал». «Смотри в оба, а зри в три», «Глаза – зеркало души!» - говорит народная мудрость. Образ Жар Птицы в золотой клетке – это человек в помещении, окутанном электрическими проводами с искусственным электромагнитным полем. Вначале эпохи Сонного царства это были просто дома или терема с металлическими предметами, которые искажали оперение жарьего тела. Добыча металлов из земли в ведические времена не практиковалась, ибо это насилие над землей и над собой, и выгодно только Змею Горынычу. Сила Соловья разбойника, свист которого охраняет вещие леса от религиозных фанатиков, вырывающих священные дубы с корнем (потеря связи с предками), таких как Илья Муромец – в жарьем теле. Поэтому развитие своего красивого природного голоса и речи – приоритетная задача для восстановления, очищения и усиления жарьего тела. Жарье тело полностью формируется к трем летам, поэтому детей на Руси лишь после этого срока можно было выводить на многолюдные собрания, чтобы не повредить их энергетику. Одно из важнейших предназначений жарьего тела – это согревание и обласкивание растений и животных вокруг человека. Родовое поместье занимает минимум 1 гектар, потому что при переезде из города в деревню и вегетарианском питании, жарье тело очень скоро становится размером более 50 метров в радиусе, и согревает всю твою семью, животных и растения. При умелом использовании жарьего тела, растения растут значительно быстрее, как в сказке - не по дням, а по часам. Также улучшается микроклимат участка вплоть до повышения температуры во время заморозков и привлечения дождей в засушливые периоды. В родовом поместье, жарье тело мужа пересекается с жарьими телами жены, детей, животных и растений, и при благожелательном взаимном отношении, значительно увеличивается энергия радости, любви и красоты, что невозможно в городе. Когда человек начинает видеть сиянье жарьих тел живых организмов, жизнь становится намного более красочной, радужной и сияющей. 3. Навье тело (стихия воды) – это тело сновидений, в котором человек каждую ночь отправляется в миры Нави, и использует свои скрытые способности - летает, становится невидимым, меняет форму, проявляет безсмертие и т. д. Перетекание одной формы в другую, рябь на поверхности воды, наваждение – это мир Нави. В русских народных сказках навье тело – это волшебное зеркальце, которое может показать прошлое и будущее и то, что происходит в разных местах мира в настоящем. Осознанные сновидения – это и есть способность овладения своим навьим телом, и это путь каждого пробужденного человека. Сейчас настает время обретения силы гармоничного взаимодействия всех семи тел человека. В русских народных сказках есть образ сонного царства, когда царь идет по своему царству, а все подданные спят. Речь идет о духовном сне, в который сегодня погрузилось почти все человечество, и люди, в основном, живут без царя в голове и днем и ночью. Раньше на Руси окна делали со ставнями, для того чтобы спать в полной темноте, ибо сны стираются из памяти, как только солнечный луч попадает на сетчатку глаза. А сны очень важно вспоминать после пробуждения, так как приключения в мире Нави не менее важны, чем в мире Яви. В ведические времена человек вставал до рассвета и ложился сразу после заката. И возрождение такой традиции ждет нашей осознанности. Кто помнит свои сны или записывает их, значительно ускоряет свое духовное развитие. Навье тело в человеке полностью формируется только к семи летам, поэтому родителям нужно оберегать ребенка от наваждений до этого возраста, а также познакомить с Домовым, Лешим, Водяным, Русалками (девы-птицы), Навками (девы водные с хвостами). Сполна владеющий своим навьим телом видит Лешего, Кикимору, Водяного, Русалок и других сказочных обитателей и сегодня, ибо сказки живут вечно – это сам человек закрывается или открывается их очарованию. Тарелочка с голубой каёмочкой (вода) - это тоже одно из описаний виденья мира с помощью навьего тела. 4. Клубье тело (стихия небес) – это тело интуиции, прозрения, божественного вдохновения. Оно имеет вид серебряного шара в центре головы и связано с деятельностью эпифиза, гипофиза, таламуса и гипоталамуса, начинает активно структурироваться в семь лет и полностью формируется к 12-14 годам. В русских сказках клубье тело – это путеводный клубочек. Главному герою его дарит Баба Яга после того как накормила, напоила, в баньке попарила и спать уложила. Символически сие означает, что нужно привести в порядок явье (правильное питание, чистая кровь, стройный позвоночник), жарье (высокая энергетика) и навье (осознанные сновидения, умение разгадывать сны), и тогда возможна активизация клубьего тела. Большинство людей на Земле сейчас живут беспутной жизнью, ибо их путеводный клубочек затерялся в лабиринтах эпохи хитрой Лисицы с покровительством Богини Мары (392-2012 г.), поэтому рубятся леса, сжигается нефть и строятся большие города. Посмотрите, как проявляет себя тотем Лисицы. Кинокомпания «XX century Fox» (20 век Лисица) снимает самые большие страшилки, новостная компания Fox news – образец искажения новостей в угоду властям, Fox Kids – самые тупые детские мультики, а еще рекламируется Fire. В 2012 году наступает эпоха Огненного Волка (покровитель - Бог Велес), и благоприятное время, чтобы выпустить свой путеводный клубочек на волю, ведь именно он помогает найти человеку свое любимое дело, суженную и близких по духу друзей. Ключевая энергия Велеса – это воля. В русских народных сказках Серый помогает Иван-царевичу поймать Жар Птицу, сохранить молодильные яблоки в саду отца и найти жену-красавицу. Когда путеводный клубочек катится правильно, и человек идет за ним, то с азартом и интересом открывает тайны жизни, завязывая и развязывая узелки судьбы – находить свое место, свою любимую, реализовывать свои таланты. Когда идешь по своему пути в жизни, появляются благоприятные обстоятельства, неожиданные подарки и всё ладится. Пребывая в звездных мирах до рождения, мы расписываем себе земные приключения, расставляем путеводные камни в ключевых местах жизни, завязываем узелки будущих отношений и событий, выбираем семью родственников и друзей – и входим в игру жизни. Земные игроки с активизированным клубьим телом осознают свое предназначение на Земле и приносят пользу и себе, и людям и всей планете. Клубье Тело усиливается от кедровых орехов и яблок, пищей из своего района (50 км от местонахождения), регулярной баней и обливанием холодной водой (хЛад). Но главной задачей по раскрытию путеводного клубочка является уменьшение, а лучше прекращение искусственных потоков информации (телевизор, компьютер, книги, гуру), которая спутывает клубок человека. Далее - регулярное слушание птиц, шума леса, моря, вдыхание аромата цветущих деревьев и трав. Клубье тело питает тишина, мир и покой, в коих жизненно важно периодически пребывать в одиночестве. Жарье, навье и клубье тела развиваются, растут и гибнут вместе со смертью явьего тела – это основа земной жизни. На третий день после смерти явьего тела отмирает жарье тело, к девятому – навье, к сороковому – клубье. Через год колобье, дивье и светье тела (дух и душа) полностью отделяются от Земли и летят к звездам - в Сваргу Пречистую (Млечный Путь). Звездная жизнь продолжается в колобьем, дивьем и светьем телах. Душа ребенка босиком по звездам бежит к родителям, воплощаясь на Земле, обретает тело с Мечом-кладенцом (позвоночник) и волшебными палочками (фаланги пальцев), волшебное зеркальце, Жар Птицу и путеводный клубочек, живет с приключениями, а после смерти (смены меры) оставляет их на Земле в наследство Рода, продолжаясь в Детях. И снова направляется в звездный путь в Миры сияния Колобка, Дива Дивного и Света Белого. Наша система Ярилы-Солнца – это и есть сказочные тридевять Земель. Солнце является восьмой звездой созвездия Стожар (Плеяды) и входит в состав Сварги Пречистой (Млечного Пути). Путешествие за тридевять земель - это путешествие за пределы Солнечной Системы в просторах Сварги. Там люди летают как светящиеся шары (в колобьем, дивьем и светьем телах), воплощаясь на разных Землях в зависимости от своих желаний. В ближайшие лета мы намного больше почувствуем воздействие Стожар – по древнерусски Волосынь. Волосыни (звезды Велеса) в письменных источниках упоминаются уже у Афанасия Никитина в XV веке: «на Великий же день Волосыни да Кола в зорю вошли, а Лось головою стоит на восток» (Кола – Большая Медведица, представляемая в виде повозки, а Лось – архаическое название Полярной звезды). Символично, что в русских средневековых текстах семь звёзд Плеяд называются Рожаницами, так как они рождают световые тела человека. 5. Колобье тело (стихия солнца) – это тело интеллекта. Золотой сияющий шар вокруг головы человека, связан с деятельностью больших полушарий, как логического, так и творческого. Колобье тело есть у всех русичей в спящем или пробужденном состоянии. Все видели его в церквях на иконах, как нимб вокруг головы святых. В русских сказках, колобье тело символизирует Колобок. Вспомним начало сказки: Жил-был старик со старухою. Однажды просит старик:- Испеки, старуха, колобок.- Из чего печь-то? Муки нету.- Э-эх, старуха! По коробу поскреби, по сусеку помети; авось муки и наберется. Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела, и набралось муки пригоршни с две. Замесила на сметане, изжарила в масле и положила на окошечко постудить. Колобок полежал-полежал, да вдруг и покатился — с окна на лавку, с лавки на пол, по полу да к дверям, перепрыгнул через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, дальше и дальше. Так вначале из звездного света (образы муки, сметаны, масла) наши небесные прародители (старики), живущие на Млечном Пути (небесное молоко), слепили и испекли в небесном огне колобье тело человека. Белая сметана и желтое масло – это виды светоносных космических энергий Млечного Пути, которые добавляли в колобок. Дальше показывается путешествие Колобка от центра Млечного Пути через Плеяды (Стожары) и Солнце на Землю. Так как сказка «Колобок» составлялась волхвами для эпохи Лисицы, то дальнейшая разгадка сказки идет именно в этом ключе. На своем пути колобок встречает зайца, волка. медведя и лису, что символизирует разные испытания колобьего тела (интеллекта) в эпоху Лисы – время хитрости, обмана и подмены этических ценностей на догматические. Колобок гордится своим умом и ловкостью, полагая, что справится со всеми испытаниями. Заяц в русских народных сказках выступает как трусливое, но, в, тоже время, добросердечное животное. Встреча с зайцем – это испытание на трусость, которое русский народ запросто прошел, и при этом показал себя добросердечным и миролюбивым. Встреча с медведем, хозяином леса – это испытание на жажду власти. Встреча с волком (воля вольная) – испытание на неприятие любой формы рабства. Все это мы доблестно прошли. А вот встреча с Лисой, которая в наших сказках символизирует хитрость и обман, не прошла для Колобка даром – его съели. Гордость Колобка довела до глупой самонадеянности и его съели, так интеллект русского народа в эпоху власти Лисицы был сильно поврежден. Нашими князьями стали обманщики, а из родного дома и сада люди переселились в города (горе Рода) и стали рубить лес, засевать все злаками и обмениваться золотыми монетами. В ведические времена сказку про Колобка, конечно, рассказывают совсем по иному, потому что никто его не съедает – люди дружат со своей головой. Ослабление колобьего тела связано со стрижкой волос, их окрашиванием, бритьем бороды и усов, нанесением косметики на кожу лица, ношением сережек, а главное с прекращением крамолы.
Нашёл сказку (для Таси) Жило-было Плохое Настроение. Проживало оно в глухом лесу в дупле старого-престарого дерева. Названия того дерева никто не знал, настолько оно было старым. Жизнь Плохого Настроения была препротивнейшая, вся пропитанная тоской, унынием, скукой и полнейшим одиночеством. Как так получилось, Настроение не знало, просто надо было жить и оно жило. Даже каких-то примечательных событий в его жизни не происходило. Каждый день происходил одинаково: проснулось, повздыхало, поохало и спать легло. Тяжко ему было от такой жизни, очень тяжко! Спойлер (Наведите указатель мыши на Спойлер, чтобы раскрыть содержимое) Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер Жизнь текла совсем медленно, неторопливо. И вот однажды проснулось Плохое Настроение от глухих звуков и легкой встряски. Испугалось, но все также лежало в своем дереве, вздыхая еще чаще. Потом чувствует, дерево куда-то несут. Несли долго и наконец-то путешествие закончилось. Выглянуть из дупла Настроение не решалось. - А как ты думаешь, там кто-нибудь живет? – раздался звонкий детский голосок. - Не знаю. Давай проверим, — предложил взрослый мужской голос. – А тебе не будет страшно? - Не знаю… — подумала девочка. – Я все равно хочу посмотреть, а если я испугаюсь, то просто убегу. Все это слышало Плохое Настроение. Ой, как ему не хотелось, чтобы его увидели, ведь тогда жизнь может стать еще хуже! И вдруг в дупле появилась милая мордашка. Какой у нее был любопытный взгляд! Она осматривала каждый уголок дупла очень внимательно. - Папа, а кто это? – радостно завопила она, найдя непонятно что. - Где? А это! Это Плохое Настроение, – расстроено, и даже слегка боязливо заявил папа. - А почему оно плохое? Оно кого-то обидело? – не понимала она. - Я не знаю. Просто люди прозвали этого зверька Плохим Настроение. Никто не хочет с ним связываться, ни к чему оно. - А давай заберем его домой! – предложила девочка. - Нет, домой мы его забирать не будем, — категорически сказал отец. – Пусть оно живет тут, ему здесь будет лучше и нам без него тоже. Девочка очень расстроилась, и Плохое Настроение это увидело и удивилось ее непонятному расстройству. - Я буду приходить к тебе! Правда-правда! – закричала она, когда папа стал уносить ее от дерева. – Его нельзя оставлять одного, ему же будет плохо! Плохое Настроение ничего не понимало. Столько лет оно жило, или нет – просто существовало, никому не нужное, одинокое… а теперь в его жизни появилась эта девочка, которая пообещала приходить к нему. До этого момента Настроение никогда не видело детей, только взрослых, которые изредка заглядывали в глухой лес, вздыхали, охали и очень много жаловались на всю свою жизнь в целом. Настроение все также сидело в дупле, тихо охая и прислушиваясь: когда же прозвучит звонкий детский голосок. Наступила ночь, а за ней и утро. - С добрым утром! – послышалось сквозь сон. – Просыпайся! Я пришла! – ласково сказала девочка. - Зачем ты ко мне пришла? – все также удивлялось Плохое Настроение. - Потому что я тебе нужна! – хихикнула она и прикрыла свой ротик ладошками. – Давай играть вместе! - А что значит играть? Она снова залилась смехом. - Ты никогда не играл? Тогда сегодня мы будем этому учиться. Она достала из дупла мягкий серый даже бесцветный комочек и улыбнулась ему. Настроению было не по себе, но поскольку оно чувствовало лишь доброту и нежность от этой девочки, то решило довериться ей. Каждый последующий день она учила его играть, веселиться, прыгать, бегать, строить песочные дома, купаться, брызгаться, кувыркаться, делать бумажные самолетики, рисовать красками, лепить из пластилина и много чему еще. Каждый день был наполнен необыкновенной радостью и безмятежностью. Настроение толком не понимало, что с ним происходит, но ему все это очень нравилось. Шли минуты, часы и дни. Жизнь Плохого Настроения менялась благодаря маленькой девочке, потому что только она принимала его таким, какой он есть и не боялась, что оно вдруг заплачет, затоскует по прежней жизни или будет расстраиваться по мелочам. Она просто была рядом, когда Настроение в этом нуждалось. Теперь-то оно знает, что нужно делать, когда становится плохо!
Саша Черный. Кавказский черт Из сборника "Солдатские сказки" Читал у нас, земляки, на маневрах вольноопределяющий сказку про кавказского черта, поручика одного, Тенгинского полка, сочинение. Оченно всем пондравилась. Фельдфебель Иван Лукич даже задумались. Круглым стишком вся как есть составлена, будто былина; однако ж сужет более вольный. Садись, братцы, на сундучки, к окну поближе, а то Федор Калашников больно храпит, рассказывать невозможно... Спойлер (Наведите указатель мыши на Спойлер, чтобы раскрыть содержимое) Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер * * * Пирует грузинский князь Удал, - на триста персон столы понаставлены, бык жареный на медном блюде лежит, в быке - жареные утки, в утках - жареные цыплята. С амбицией князь был!.. Вином хочь залейся, по всем углам кахетинское в бочках скворчит, обручи еле сдерживают. Кто мимо ни идет, вали к князю, пей, ешь, хочь облопайся. Потому Удал единственную дочку просватал, к вечеру милого жениха ждут, а пока что, не зря ж сидеть, - песни, пляс, пирование. Под простыми гостями туркестанские ковры постланы, под княжеской родней дагестанские. Дочка Тамара меж подруг на собольем одеяльце сидит, ножки княжеские под себя поджавши, черные брови, как орлиные крылья, в разлет легли, белое личико будто фарфоровое пасхальное яичко, скромные ручки на коленках держит, девушка высокого роста, известно, стесняется. Подходит к ней старший гость, дядя ейный по матери князь Чагадаев, сивый ус за ухо закинул, чеканным кавказского серебра поясом поигрывает. - Что ж, Тамара... Другие-прочие пляшут, а ты будто жар-птица привинченная. Уважь дядю, пройдись, что ли, рыбкой!.. Защелкал он мерно в ладони, словно деревянными ложками брякнул. Мужчины, стало быть, подхватили: раз-раз!.. Музыканты брызнули. Взмыла Тамара, Господи, Твоя воля! Летает это она пушинкой, шароварки легкими пузырями вздуло, косы полтинниками звякают, ножка ножке поклон отдает, ручка об ручку лебедем завивается. Слуги, которые гостей обносили, с подносами к земле приросли, а гости осатанели, суставами шевелят, каблуками землю роют... Сплясал бы который, да вино ножки спеленало. Не выдержал тут дядя ейный, князь Чагадаев, даром что сивый; затянул пояс потуже, башлык за плечо, - бабку твою на шашлык! - пошел кренделять... Занозисто, братцы, разделывал, до того плавно, что хочь самовар горячий ему на папаху поставь - нипочем не сронит... Разожгло тут и Тамару. Стеснения своего окончательно лишилась, потому лезгинка танец такой - кровь от его в голову полыхает... По кругу плывет, глазами всех так без разбору и режет: старый ли, молодой, ей наплевать. Щечки факелом, грудь облаком, носком вострым под себя подгребает, одним глазом приманивает, другим холодит, поясница пополам, косы ковер метут... То-исть, бубен ей в душу, пронзительно девушка плясала!.. В остатний раз свободу свою вихрем заметала. * * * В тую пору одинокий кавказский черт по-за тучею пролетал, по сторонам поглядывал. Скука его взяла, прямо к сердцу так и подкатывается. Экая, думает, ведьме под хвост, жисть! Грешников энтих, как собак нерезаных, никто сопротивления не оказывает, хоть на проволоку их сотнями нижи. Опять же кругом никакого удовольствия: Терек ревет, будто верблюд голодный, гор наворочено до самого неба, а зачем неизвестно... Облака в рот лезут, сырость да серость, - из одного вылетишь, ныряй в другое... Сплюнул он с досады, ан тут в синюю дыру вниз глянул, на край тучи облокотился, туча его к самому княжескому замку подвезла. Покрутил черт головою: "Эх, благодать!" Пир у князя Удала только в полпирование вошел, музыка гремит, факелы блещут, гости с ковшами на карачках по всему двору разбрелись... А на крыше княжеская дочка Тамара, красота несказанная, лезгинку чешет, месяц любуется, звезды над тополями вниз подмигивают, ветер не шелохнет. Обидно черту стало, хочь плачь! - Да у чертей слез-то нету... На-ко-сь, поди у людей веселье, смех, душа к душе льнет. Под ручку, дьяволы, пьяные ходят, а он, как шакал ночной, один на один по-над горами рыскать должен. А как Тамару, пониже спустившись, со второго яруса поближе разглядел, так даже сомлел весь: отродясь таких миловидных не видывал, даром, что весь Кавказ с Турцией-Персией наскрозь облетел. В сердце ему вступило, будто углей горячих горсть глотнул, чуть кубарем сверху на княжеский двор не свалился. Сроду его к бабам не тянуло, - ан тут и заело!.. Так вот, стало быть, к кому за Арагвой молодой Синодальный князь скачет, карабахского коня нагайкой ярит!.. Ладно, думает: "Ты, брат, скорый, да и я не ползучий..." Не тот, мол, курку ест, кто к столу спешит, а тот, кто ее за крылышко держит. * * * Летит Синодальный князь, к луке пригнувшись, на брачный пир поспешает. Алый башлык за спиной ласточкой вьется, борзый конь хвостом версты отсчитывает... За князем верблюды свадебными подарками бренчат, свита коней нахлестывает... Ан, князя Удала замка все не видать, - давно бы, кажись, ему время за Арагвой светлыми окнами, брачными факелами блеснуть. Стало быть, черт через своих подручных все повороты спутал, тропинки вбок отвел, карабахскому коню в морду из-за тучи дует, направление сбивает. Чистая беда! Да еще часовенка древняя в ущелье стояла, - отшельник ее один в стародавние времена склал, сам по обещанию камни на спине таскал. Которые путешествующие беспременно перед ней шаг замедляли, шапки сымали, молитву читали - против ночного набега, против внезапной пули, против чеченца гололобого. Черт и тут постарался: скрыл часовню туманом, будто чадрой покрыл... Князь без внимания мимо и проехал... Едут да едут. Стал молодой князь сумлеваться. Попридержал коня, пену с черкески белой перчаткой смахнул, золотые часы вынул, - время позднее. Дал приказ: - Стой! Оправься, слуги мои верные! Ночь пала, месяц за горы сгинул, карабахский конь задыхается. Не иначе как нам на бивак до рассвета располагаться придется. Скидывай тюки, закусим по малости, утро вечера мудренее... Ночь холодная, жертвую по чарке на каждого, более не могу, потому вокруг небезопасно. Верблюды посапывают. Всхрапнули и дозорные, против дьявола никакой караул не устоит. А тут, братцы мои, с обоих флангов не то Чечня, не то осетины, - во тьме и пес не разберет, - пластунами подобрались, кинжалы в зубах, да как ахнут! "Халды-балды!.." Черт им тут на самую малость месяц приоткрыл, чтоб способнее было жениха-князя найти!.. Лязг, свист, - где тыл, где фронт, где свои, где чужие - ничего неизвестно, потому сражение кавказское, никакого плана, одна резня. Проснулся князь, на коня неоседланного пал, звизганул шашкой - хрясь, брясь! - улочку себе скрозь неприятеля прорубил... - За мной, - кричит, - ребята! Мы им хвост загнем... А какие там ребята, - почитай, вся свита без голов лежит, руки-ноги по утесам разбросаны. Так во сне в полном вооружении ни за понюшку и пропали. Который и жив, тому за кустом руки вяжут, к седлу приторачивают... - Эк, Калашников-то расхрапелся! Закрой его, Бондаренко, шинелью, а то собьюсь к чертям. Самое главное сичас начинается. Вынесся князь из сечи, борзый конь к князю Удалу направление взял, ан и черт не дурак. В ночной мгле перехватил у чеченца с правого фланга винтовку, да князю в затылок, с колена не целясь, с дистанции шагов, братцы, на триста. Как в галку! Ахнул Синодальный князь, к гриве припал, - вот тебе, можно сказать, и женился. Ночь просватала, пуля венчала, частые звезды венец держали... * * * Влетает, стало быть, карабахский конь, верный товарищ, к Князю Удалу на широкий двор, заливисто ржет, серебряной подковой о кремень чешет: привез дорогого гостя, принимайте! А пир, хоть и час поздний, в полном разгаре. Бросились гости навстречу, князь Удал с крыльца поспешает, широкие рукава закинул... Тамара на крыше белую ручку к вороту прижала, - не след княжеской невесте к жениху первой бежать. Не такого она воспитания. Что ж молодой жених с коня не сходит? Тестю поклона не отдает? Невесту не обнимет? Или порядков не знает?.. Соскользнул он на мощеные плиты, кровь из-за бешмета черной рекой бежит, глаза, как у мертвого орла, темная мгла завела... Зашатался князь Удал, гостей словно ночной ветер закружил... Спешит с кровли Тамара, а белая ручка все крепче к вороту прижимается. Не успел дядя ейный, князь Чагадаев, на руку ее деликатно принять, - пала, как свеча, к жениховым ногам. Повел дядя бровями, подняли ее служанки, понесли в прохладный покой, а у самих слезы так бисером по галунам-лентам бегут... Поди кажному жалко на этакое смертоубийство смотреть-то. А черт рад, конечно: в самую мишень попал! Из-за туч, гад, снизился, по пустому двору ходит, лапы потирает. Собака на цепу надрывается, а ему хоть бы что. Подкрался к угловой башне, мурло свое к стеклам прижал, - интересуется... Оттедова, изнутри-то, его не видать, конечно. Лампочка на подоконнике горит, Тамара на тахте пластом лежит, полотенце с уксусом на лбу белеет, а сама с лица полотенца белей. Омморок ее зашиб, значит. Делать нечего, стала она кое-как в себя приходить. Руки заломила, рыдает в три ручья, - вещь не сладкая, братцы, жениха потерять, - всей жизни расстройство. А тут в фортку черт голос подает, умильными словами поет-уговаривает: - Ты, - говорит, - девушка, не плачь напрасно. Помер твой князь, в рай попал, там ему полный спокой, об тебе и не вспомнит... Женихов в Грузии не оберешься, а ты по здешней стороне первая красавица, да еще с во-каким приданым, - есть об чем тужить!.. Все помрем, а пока что жить надоть. В небе звезды ходят, хороводы водят, ни скуки, ни досады не знают, ты бы с них, девушка, пример брала. А я тебя, между прочим, каждую ночь до первых петухов утешать буду, пока утренняя пташка не стрепенется, - потому днем мне несподручно... Вскочила княжна на резвые ноги, туда-сюда глянула. Кот под лавкой урчит ходит-ходит, о подол трется, над головой князь Удал в расстройстве чувств шагает, а боле никого и не слыхать. Выскочила она на крыльцо. Терек под горой поигрывает, собачка на цепу хвостом машет, княжне голос подает: "Не сплю, мол, не тревожься!" Кто ж в фортку, однако, пел? Караульный тут, который в доску для безопасности бил, подходит. Княжна к нему: "Не проходил ли кто незнакомый через двор. По какому случаю в поздний час пение?" - Никак нет, - отвечает караульный, - седьмой раз дом обхожу. В доме такое несчастье, как можно... Уж я б его, певца, чичас князю Удалу представил, он бы ему прописал! С тем и ушла. Головку к шелковой думке приклонила, - к подушечке махонькой, - вздохнула, об судьбе своей горькой призадумалась, однако ж слеза не идет: черт свое дело сделал! В лампочке керосин вышел, дрема ее стала клонить. Заснула она тихо-благородно, косы-змеи под себя подостлавши. Ан тут черт ей в сонном видении и является. И не то что в своем обыкновенном подлом виде, а во всей, можно сказать, неземной красоте. Кудри вьются, глаз пронзительный, ус вертит, в бессловесной любви ей признается... Девушке много ль надо? Испужалась она спервоначалу, а потом огонь у нее по жилам пробежал, потянулась она к нему, как дитё... Да, видишь, черт времени не рассчитал: петух тут первый закукарекал, сгинул бес, как дым над болотом. Так на первый раз ничего и не вышло... Терек шумит, время бежит, никакого княжне облегчения нету. Подруги ее уговаривают: "Пойдем, Тамара, хоть к речке, смуглые ножки помыть!" Она упирается: "Нет мне спокоя, днем об женихе тоскую, по ночам тайный голос меня душит. Никуда не пойду!" Испужались подружки, пошли к князю Удалу. Так мол и так, неладное с Тамарой творится, надо меры предпринять. Князь чичас к ней, дочка единственная, нельзя без внимания оставлять. - Что ж, - говорит, - дитё... Я мужчина, человек старый, слов настоящих не знаю. Кабы твоя мать покойная была жива, она бы тебя в минуту разговорила. Однако не тужи, достаток у нас, слава Тебе Господи, немалый, девичьи слезы вода. Надо себя в порядке содержать, а не то, чтобы по ночам неизвестные голоса слушать. У Тамары, однако, характер твердый, грузинский. - Я, папаша, резоны ваши понимаю. Совсем я от хозяйства отбилась, вас, старика, без попечения оставляю. Не могу с собой совладать... Пойду в монастырь, а то как бы чего не вышло. Девушка я, сами знаете, горячая... Лучше вы меня и не отговаривайте. Три дня хмурился князь, весь ковер протоптал шагавши, - сына б приструнил, на милую дочку рука не поднимается... Пускай, думает, идет. В монастыре хоть честь свою княжескую по крайности соблюдет, Бога за меня помолит... Поперек судьбы сам царь не пойдет. Снарядил он ее богато, дары в монастырь на десяти верблюдах вперед послал. Дочку в горную обитель сам под конвоем предоставил, чтоб головорезы-чеченцы, не приведи Бог, в горы ее в плен не угнали. Народ аховый, наживы своей не упустят. Живет это она в келейке своей месяц-другой тихо, скромно, лучше и быть нельзя. На рассвете утренняя заря белую стенку над изголовьем румянит. Чинар сбоку шумит, светские мысли отгоняет. Пташки повадились крошки клевать. Горы вдали будто мелким сахаром посыпаны, снеговая прохлада от них идет, - в жару самое от них удовольствие. Знай одно: службы не пропускай, об остальном не твоя забота. Чистота, пища легкая, ясные мысли облаками плывут, пей себе чай с просфоркой, будто ангел бестелесный, смотри на горы, ручки сложимши, - боле и ничего. Однако от черта и монастырь не крепость. Прознал он, само собой, что княжну Тамару в подоблачный монастырь укрыли, ан доступа ему туда нету, сторож, отставной солдат, по ночам с молитвой ограду обходит. Княжна воску белей все молится да поклоны кладет, - в церкви ли, в келье ли своей глаз не подымет, об земном и не вспомнит. Изловчился черт, стал ей с вечерним прохладным ветром шопоты свои да поклоны посылать... - Очнись, Княжна!.. От себя никуда не уйдешь. Ты месяца краше, миндаль-цвет перед тобой, будто полынь-трава, - ужель красота в подземелье вянуть должна? Который месяц по тебе сохну, и все без последствий. Все свои дела через тебя забросил, должна ты меня на путь окончательный наставить, а то так закручу, что чертям тошно станет. Себя, девушка, спасаешь, а другого губишь, - это что ж такое выходит?.. Стревожилась тут и Тамара окончательно. На то ль она в подоблачный монастырь шла, чтоб ни весть от кого такие слова слышать?.. Однако ж, и ее зацепило. Ева, братцы, тоже, может, по такому случаю, погибель свою приняла. Зажгла она восковую свечку, поклоны стала класть, душой воспарила, а ухом все прислушивается, не будет ли еще чего. А ветер скрозь решетку в темные глаза дышит, гордую грудь целует, - никуда от него не укроешься. Куст-барбарис за окном ласково об стенку скребется, звезды любовную подсказку насылают, фонтан монастырский звенит-уговаривает, ночной соловей сладкое кружево вьет. Со всех сторон ее черт оплел, - хочь молись, хочь не молись. * * * Видит черт, что полдела сделано, а дальше окончательно затормозило. Не юнкер он какой, в самом деле, чтоб по ветру с девушкой перешептываться, да и во сне ей являться, об любви своей докладывать. Тоже и он гордость свою имел. Пустился он, песья голова, на хитрости. Штоф кизлярки украл, да отставному солдату, сторожу, который обитель в ночное время с молитвой обходил, - и подсунул. А ночь, милые мои, прохладная была, кавказские ночи известные. Отставному солдату, хочь он и при монастыре состоит, тоже выпить хочется, - не святой. Хлебнул он с устатку, намаялся, которую ночь-то ходивши, хлебнул в другой, согрелся, - в кизлярке этой градусов, поди, с пятьдесят было, - к стенке притулился, да и захрапел, как жук в соломе. Слабосильный старичок был, да и от вина отвыкши. Черту только того и надо. Без обходной молитвы ему чего ж бояться. В трубу втиснулся, к княжне в келью проник, об паркетный пол вдарился и таким красавцем-ухарем объявился, что против него и покойный Синодальный князь ничего не стоил. Княжна Тамара так ручками и всплеснула, - удивляется: - Кто вы такой есть, и почему в неположенное время в келью мою тайно проникли? У нас этого не полагается. Тут ей нечистый все, как есть, и выложил. - Я, - говорит, - тебе в сонном видении неоднократно являлся... Я тебе по ночному ветру чувства свои объяснял. Ты, девушка, однако, не сумневайся. Я не из простых чертей, а вроде как разжалованный херувим. Потому за гордость свою и поступки наказание понес. Однако, как я теперь в тебя без памяти влюбившись, - все поведение свое переменю, добрей тихого младенца стану, только бы на красоту твою беспрерывно любоваться... Тоже и мне пожить по человечески хочется, - со скуки одинокой давно б удавился, да черти смерти не подвержены... Сжалься, княжна, я тебя во как возвеличу, по всему Кавказу слава трубой пройдет! Принахмурила Тамара гордые брови, сердце у нее мотыльком бьется, ан доверия полного нету. - Сгинь, - говорит, - сатана, прахом рассыпься! Почему я тебе доверять должна, ежели вся ваша порода на лжи стоит, ложью сповита? Сызмальства я приучена чертей гнушаться, один от вас грех и погибельная отрава. Чем ты, пес, других лучше?.. Скройся с моих прекрасных глаз, не то в набат ударю, весь монастырь всполошу! Побагровел черт, оченно ему обидно стало, - за всю жисть в первый раз на хорошую линию стал, а ему никакого доверия. Однако голос свой до тихой покорности умаслил и полную княжне присягу по всей форме принес: - Клянусь своим страстным позором и твоим чернооким взором, клянусь Арарат-горой и твоей роскошной чадрой, что от всей своей дикой подлости дочиста отрекаюсь, буду жить честно, в эфирах с тобой купаться будем, и все твои капризы сполнять обещаюсь даже до невозможности!.. Ахнула тут Тамара, видит, дело в сурьез пошло, - самого главного кавказского черта, шутка ли сказать, приручила. Разожгло ее насквозь, - в восемнадцать, братцы мои, лет печаль-горе, как майский жук, недолго держится. Раскрыла она свои белые плечики, смуглые губки бесу подставляет, - и в тую-ж минуту, хлоп! С ног долой, брякнулась на ковер, аж келья задрожала. Разрыв сердца по всей форме, - будто огненное жало скрозь грудь прошло. Закружился бес, копытом в печь вдарил, пол-угла отшиб. Вот тебе и попировал!.. Однако ж дела не поправишь! Душу из княжны скорым манером вынул да к окну, - решетку железную, будто платок носовой, в клочки разорвал. Да не тут-то было... Навстречу ему с надворной стороны княжны Тамары Ангел-Хранитель тут, как тут! Так соколом и налетел: - По какому такому праву ты, окаянный, сюда попал, почему душу ейную тащишь? - По такому праву, что княжна со мной, по своей воле обручилась. А ты где раньше был? Крепость сдалась. Что ж ты не в свое дело суешься? - Нипочем, - отвечает Ангел-Хранитель, - не сдалась! Она, Тамара, как птенчик глупый, за поступки свои не отвечает. Я за нее ответ держу!.. А с тобой разговор короткий... Да как хватит его справа налево огненным мечом наотмашь, так во всю щеку шрам ему и сделал... Локтем отпихнул черта и воспарил с Тамариной светлой душой в кавказскую поднебесную высь. Очнулся черт. Щека горит, смола в печенке клокочет... Двинул в сердцах отставного солдата, что под руку подвернулся, вдоль спины, так что с той поры солдат на карачках до конца жизни и ходил. Взмыл к тучам и прочь с Кавказа навсегда отлетел. Только молоньи хвостом за ним, будто фейерверк, сиганули... В Персию, говорят, переселился, потому там народ более легкий, да и девушки не хуже грузинских. Может, и взаправду остепенился, какую хорошую за себя взял, ремесло свое подлое оставил и в люди в свое удовольствие вышел. Кто их там, чертей, разберет, братцы!.. Саша Чёрный
Снежная королева и Кай. Архетип Великой матери. Виктория Браткова | 6 февраля 2017 | Психологический анализ(под спойлером) Зима, плюс я недавно проводила опрос в своей группе «Исцеление эмоциональной травмы» на тему : «Анализ какой сказки вам было бы интересно прочитать?» Что бы вы думали, сказки Х.К. Андерсена среди читателей вышли на первое место! И неудивительно, ведь в СССР это был самый публикуемый писатель из зарубежных. Да и не только в СССР. Шведский писатель и драматург Август Стриндберг сказал о нем так: «Мы в Швеции говорим просто Андерсен. Без инициалов. Ибо знаем лишь одного Андерсена. Он принадлежит нам и нашим родителям, он наше детство и наша зрелость. Равно как и наша старость».Гений Андерсена Все сказки Андерсена имеют печать психопатологии самого автора. Если вы не знали, у него была сложная судьба, а период восхождения к славе отнюдь не был устлан розами. Ханс Кристиан родился в очень бедной семье. Жили они в такой тесной каморке, что когда раскладывали его деревянную кровать, то пройти было невозможно. Его отец был простым башмачником, мать-прачкой, впоследствии она скончалась в богадельне от белой горячки. Несмотря на низкое происхождение, его отец был артистической натурой — много пел, рассказывал сыну сказки, разыгрывал с ним театральные постановки из собственноручно сделанных кукол. Немудрено, что Ханс Кристиан с самого детства любил фантазировать и очень рано сам стал сочинять стихи, пьесы. За это сверстники высмеивали его: «Вон, бежит сочинитель комедий!» — кричали они. Такая реакция мальчишек до глубины души ранила юного писателя, он был с самого детства очень чувствительным, восприимчивым и крайне суеверным, таким остался и до старости. Бабушка по материнской линии работала в сумасшедшем доме, где Андерсен мальчишкой проводил очень много времени, слушая больных. В воспоминаниях писателя бабушка является для него поддерживающей фигурой, она очень любила и баловала внука. Его дед был добрым, мастерил интересные фигурки из дерева, продавал их, и при этом все знали, что у него психическое расстройство. «…иногда на него находили приступы буйного веселья. Он украшал цветами и пёстрыми тряпками свою продавленную шляпу и истрёпанный сюртук и, громко распевая что-то бессвязное, бежал по улицам» Злые мальчишки дразнили фантазера Андерсена сумасшедшим и предрекали ему дедовскую судьбу, от этого сравнения Ханс Кристиан сильно страдал! Хотя под конец жизни он написал: «Меня сделали писателем песни отца и речи безумных». Спойлер (Наведите указатель мыши на Спойлер, чтобы раскрыть содержимое) Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер Ханс Кристиан Андерсен Когда Андерсену было 11, отец умер, это было основательным потрясением в его жизни. Поскольку мать постоянно ходила по стиркам, он оставался дома предоставленным сам себе. В это время он продолжал играть в свой театр, сам шил своим куклам одежды и сочинял, сочинял, сочинял. В 14 он готовился к конфирмации. По этому поводу ему купили первые кожаные сапоги, которые скрипели при ходьбе, чем Ханс Кристиан очень гордился. До этого он довольствовался деревянными башмаками. Вроде бы все шло своим чередом, но мечта уехать в Копенгаген и прославиться там, благодаря своему таланту не покидала его. Он постоянно говорил об этом матери. И к этому времени он сумел скопить 13 далеров, которые решил употребить для переезда. Мать очень любила свое дитя, и от большой любви, прочила ему судьбу портного, она совсем не понимала сына и не хотела отпускать его невесть куда. Вот как он сам описывает своё стремление ехать навстречу судьбе в книге « Сказка моей жизни»: «Меня охватило какое-то непостижимое увлечение, я плакал, просил, и мать наконец уступила моим просьбам; прежде чем решиться, она, однако, послала за знахаркой и заставила ее погадать мне на картах и на кофейной гуще. «Сын твой будет великим человеком! — сказала старуха. — Настанет день, и родной город его Оденсе зажжет в честь его иллюминацию». Услышав это, мать заплакала и больше не противилась моему отъезду.» Он всегда верил в свою счастливую звезду и твердо знал, что сумеет прославиться. Так и случилось, но это был очень трудный путь от статиста в театре до знаменитого на весь мир Сказочника. В 20 лет он переростком еще учился в гимназии. В 23 ему посчастливилось поступить в университет, и это была несказанная удача для сына башмачника в те времена. Он постоянно что-то пишет — стихи, небольшие пьесы, путевые заметки. Некоторые из них даже печатались в журнале. Только в 30 Андерсен получил признание, и его произведение сыграли в театре, а до той поры сколько ему пришлось нищенствовать, сидеть без куска хлеба, столоваться у знакомых, сколько насмешек и унижений ему пришлось пережить! Важно отметить, что писал он не ради заработка, а это и была его жизнь. Какие детали биографии Андерсена отражены в его сказках? Расскажу вам лишь о нескольких. Ханс Кристиан обладал нестандартной внешностью. Таким описывают его современники: «неловкий, с большими руками и гигантскими ногами, словно вставленными в костюм, весь этот странный внешний вид вместе с длинным носом и маленькими глазами должен был бросаться в глаза. «Наша иностранная горилла», говорили датчане. Название грубоватое, но верное» (Bomans, 1963) еще «Он был высок, худощав и крайне своеобразен по осанке и движениям. Руки и ноги его были несоразмерно длинны и тонки, кисти рук широки и плоски, а ступни ног таких огромных размеров, что ему, вероятно, никогда не приходилось беспокоиться, что кто-нибудь подменит его калоши. Нос его был так называемой римской формы, но тоже несоразмерно велик и как-то особенно выдавался вперед… Зато очень красив был его высокий открытый лоб и необычайно тонко очерченные губы». Узнаете сказку? Конечно, это «Гадкий (в оригинале безобразный) утенок», его автобиография. Кто из нас не плакал о сложной судьбе гадкого утенка и не радовался, когда он превратился в прекрасного лебедя? Еще интересный эпизод. Однажды, мальчишкой, находясь в богадельне, он заслушался прекрасною песнею в исполнении безумной женщины. Он был совсем один. Вдруг сумасшедшая сорвалась с места, выдрала форточку через которую ей передавали еду и стала рваться к нему. Пришедший позже сторож нашел Ханс Кристиана в полуобморочном состоянии на полу, от страха мальчик не мог пошевелиться. И очень долго ощущал на себе прикосновения этой безумной. Впоследствии Андерсен очень боялся женщин, даже остался по его словам, девственником, и мстил им, как мог: во многих своих сказках он умерщвлял их — «Девочка со спичками», «Русалочка» , рубил им ноги «Красные башмачки» , издевался, заставляя топтаться по крапиве голыми ногами « Дикие лебеди» и т.д. «Снежная королева» в этом смысле тоже не без интересностей. «Из кухни был ход на чердак; под окном чердака на водосточном желобе, проходившем между нашим и соседним домом, стоял ящик набитый землей, в нем росли лук и петрушка; это был огород моей матери. Он и теперь еще цветет в моей сказке «Снежная королева» Х.К.Андерсен. Дом с палисадником старушки Лето, описанный в сказке, — так и не воплощенная мечта отца писателя. Да и сам образ Снежной Королевы появился в сказке не просто так. Примерно за год до смерти отца, он показал сыну на заледеневшем окне фигуру женщины, добавив, что это за ним пришла Ледяная Дева. « На третий день вечером отец умер. Тело его оставили лежать в постели, а мы с матерью улеглись на полу. Всю ночь пел сверчок. «Он уж умер! — говорила ему мать. — Нечего тебе звать его, его взяла ледяная дева!» И я понял, что мать хотела этим сказать… и слова ее глубоко запали мне в душу» . Андерсен в своей сказке Ледяную Деву воплотил в Снежную Королеву. Душные каморки, в которых ему пришлось ютиться, потом живо описывал в своих произведениях. Андерсен за свою жизнь сочинил 200 сказок! Они переведены на 150 языков. Он очень обижался, когда его называли детским писателем. Да, ведь это и неправда, не для детей он писал. Это истории о жизни, наполненные глубоким смыслом. Сегодня обратимся к одной из них — « Снежной королеве» . У вас есть замечательная возможность прикоснуться к святая святых — тайнам этой сказки, вы узнате, что скрывается за известными строками, вы увидите всю глубину истории, как вижу её я. Представим, что все события описанные в сказке — происходят внутри личности, где Кай — Анимус, внутренний мужчина с нарциссической травмой, Герда — Анима, незрелая внутренняя женская часть, есть 2 противоположных друг другу состояния Архетипа Великой матери — Снежная королева, негативный аспект и Бабушка — позитивный аспект. Такова внутренняя структура этого человека. Кривое зеркало, начало всех начал Начинается сказка с истории о кривом зеркале, которое создал злой тролль. Зеркало не простое, в нем все самое хорошее отражается плохим, а плохое еще худшим. А если осколок попадает в сердце, то такое сердце леденеет, и человек становится бесчувственным. Очень символичное начало, не правда ли? О чем это из реальной жизни? Об искажении образа себя, мира и об отсутствии базового доверия к миру. Говоря психоаналитическими терминами, ребенок получает раннюю нарциссическую травму. Вот как это происходит: когда ребенок рождается, он не имеет представления ни о себе, ни о мире в целом. Его мир это мать, находящаяся рядом, ведь материнская грудь для него ближе, чем собственные ноги. Если мать добра к младенцу, то он делает вывод, что мир хорош и жить можно. И это самый лучшее начало, какое может быть! Если отвергает самый близкий человек, в сознании порождается убежденность, что весь мир против него. В дальнейшем для таких людей весь смысл жизни в борьбе, в завоевании, в доказывании собственной значимости. Ни одежда от Гуччи, ни модные фотосессии, ни раннее развитие, а материнская доброта, терпение и принятие — вот фундамент одного из самых основных принципов, которым человек потом руководствуется всю жизнь: жить хорошо или плохо, можно доверять или нельзя, наслаждаться жизнью или постоянно бороться. Жизнь без любви Есть люди, у которых холодность символизирует любовь. И не удивительно, так к ним относилась собственная мать. Какое сердце у матери, которая выбрасывает своего родного младенца в мусорку? А какое сердце у матери, которая говорит своему ребенку, что не любит и не любила никогда, и чем она лучше? Человек рожденный и воспитанный вне любви останется травмированным навсегда. Есть матери, которые в порыве правды рассказывают своему ребенку, что они хотели сделать аборт, а потом почему-то оставили его, и теперь он живет. Есть и такие, которые « храбро» поведали страшную тайну — папа хотел бросить нас, и пришлось родить тебя/брата/сестру, чтобы сохранить семью. Есть матери, которые родили ребенка и сдали « на время», пока не устроят личную жизнь, в детский дом. Или круглосуточный детский сад 5 раз в неделю. Есть матери, которые телесно не прикасались, не обнимали своих детей, считая это блажью. Для кратковременного утоления телесных потребностей ребенка придумали массаж 15 минут в день. Но лучший массаж для младенца — быть на руках у матери! Есть матери, которые подменяют любовь заботой, но вкусный завтрак и глаженая рубашка никогда не заменят искренности и сердечности! За невыстиранный воротник могут ведь и осудить — мать-неряха, а вот за отсутсвие эмпатии нет. Эмпатию не пощупаешь, не возьмешь в руки, этот предмет из нематериального мира. Все эти и други истории из одной и той же серии, где мать во власти негативного аспекта архетипа Великой матери. Она — Снежная Королева. Всегда, когда ребенка рожают для того: чтобы получить квартиру или материнский сертификат, чтобы скрепить семью, чтобы не остаться бездетной или подтвердить свой статус женщины, чтобы быть как все, чтобы сбыться мечте об идеальной семье и «в старости собираться по воскресеньям за семейным обедом», чтобы ребенок стал помощником и опорой, чтобы удержать гуляку-мужа, чтобы не делать аборт, чтобы потом им гордиться, для радости. Или же для того, чтобы рядом был человек- подушка для битья и обнимашек. Это все травмирует детей. Ибо нет никакой веской причины, кроме как родить ребенка ради него самого. И если эта травма есть внутри человека, то она никуда не девается и будет проявляться всякий раз при приближении к объекту (или играющему эту роль). Такой процесс можно сравнить с процессом разжигания костра с помощью лупы. Где лупа — люди, которые постоянно будут актуализировать внутренний нарциссический конфликт. Осколок остался Вернемся к метафоре зеркала. Ребенок не в состоянии оценить себя, у него нет никаких знаний, нет опыта. Поэтому, логично, что он видит себя через призму взглядов на него и мнений о нем значимых людей. А ведь известно, что своего лица нам никак не увидеть, только с помощью зеркала. Хорошо, если зеркало отражает суть: « Я хороший, раз мама любит меня» « Я достоин самого лучшего в этой жизни». А если кривое, как в сказке? А если сравнивают не в пользу ребенка? «Я плохой, потому, что так говорит обо мне мама» , « мне всегда не везет» , « бабушка, я тупой, так мама сказала», « а что у Тани по контрольной?». Подобным манером формируется образ Я человека. Если мать/отец любят, хвалят, то что ему остается делать, как любить и принимать себя таким, каков он есть? И это чудесно. Но по моим наблюдениям подобное происходит примерно в 2% семей. В нашей культуре, и это я вижу постоянно, принято воспитывать не только через призму своих личных взглядов, а при помощи устаревших взглядов своих родителей и общественной морали. Если ребенок резв, то его нужно немедленно успокоить , если говорлив, то ему будут затыкать рот, если весел, то «с чего ты так развеселился? не к добру» и т.д. Такие родители не любят своих детей по-настоящему. Дети им нужны для подтверждения их собственной состоятельности — нарциссического расширения. То есть в словах четко читается мета-послание: « Я тебя буду любить, если ты будешь таким, как я хочу!» И основной задачей такого ребенка быть удобным для родителей и общества. В дальнейшем, это предмет гордости родителей и, О, Боги!, зависти со стороны окружающих: «моя дочь именитая актриса», «мой сын должен был стать известным спортсменом, ведь я столько в него вложила, так и случилось!» Простых отговорок, почему женщина неуспешна в жизни: «я не сделала карьеру из-за детей, я им отдала всю себя». И все это, несомненно, не про сознательный выбор, а про «так получилось» и про «ошибки молодости». Зачастую такие матери сами воспитывались в лишенной любви среде, трудно любить и отдавать, когда у самой в душе огромная дыра, невозможно уважать другого, когда презираешь самое себя. И зеркало, конечно, сыграло свою определяющую роль. Кай стал видеть всё в дурном свете, смеяться над тем, что ранее любил, глумиться над самыми близкими, его восприятие кардинально изменилось. Более того, он неосознанно отправляется в пенаты Снежной королевы. «На площади каталось множество детей. Те, что были посмелее, привязывали свои санки к крестьянским саням и уезжали таким образом довольно далеко. В самый разгар его на площади появились большие сани, выкрашенные в белый цвет. В них сидел человек, весь ушедший в белую меховую шубу и такую же шапку. Сани объехали кругом площади два раза: Кай живо привязал к ним свои санки и покатил. Большие сани понеслись быстрее и затем свернули с площади в переулок. Кай несколько раз порывался отвязать свои санки, но человек в шубе кивал ему словно знакомому, и он ехал дальше. Большие сани остановились в них была высокая, стройная, ослепительно белая женщина — Снежная королева; и шуба и шапка на ней были из снега. — Славно проехались! — сказала она. — Но ты совсем замерз? Полезай ко мне в шубу! И, посадив мальчика к себе в сани, она завернула его в свою шубу; Кай словно опустился в снежный сугроб.» А какой у него выбор? Ведь Снежная королева его родная мать. В плену у злодейки Увы, очароваться этой женщиной очень легко! «Женщина эта, такая прекрасная и величественная, была вся изо льда, из ослепительного, сверкающего льда, — и все же живая; глаза ее сияли, как две ясные звезды, но в них не было ни тепла, ни покоя». Снежной королеве ничего не стоило соблазнить Кая, и он сам того не замечая, очутился в её власти. «Кай взглянул на нее; она была так хороша! Более умного, прелестного лица он не мог себе и представить. Она казалась ему совершенством.» Речь о человеке, душа которого околдована Снежной королевой — негативным аспектом архетипа Великой матери. Иллюстрация «Снежная королева» Анжелы Барретт (Angela Barrett) В сказках и мифах разных народов и эпосов этот архетип воплощен в женских образах. Все они блистают холодной красотой и очень притягательны! Это и Афина, богиня мудрости, которая в отличии от других женских богинь, одета в мужские доспехи, держит в руках копьё, её называли «сероокой и русоволосой». И именно она, по мнению Цицерона, изобрела войны! Афина Хозяйка медной горы. Вот какой ее увидел Степан: «Глядит, а перед ним на грудке руды у большого камня женщина какая-то сидит. Спиной к парню, а по косе видать — девка. Коса ссиза-черная и не как у наших девок болтается, а ровно прилипла к спине. На конце ленты не то красные, не то зеленые. Сквозь светеют и тонко этак позванивают, будто листовая медь. … . Девка небольшого росту, из себя ладная и уж такое крутое колесо — на месте не посидит. Вперед наклонится, ровно у себя под ногами ищет, то опять назад откинется, на тот бок изогнется, на другой. На ноги вскочит, руками замашет, потом опять наклонится. Однем словом, артуть-девка. Слыхать — лопочет что-то, а по-каковски — неизвестно, и с кем говорит — не видно. Только смешком все. Весело, видно, ей. Парень хотел было слово молвить, вдруг его как по затылку стукнуло. «Мать ты моя, да ведь это сама Хозяйка! Ее одежа-то. Как я сразу не приметил? Отвела глаза косой-то своей». А одежа и верно такая, что другой на свете не найдешь. Из шелкового, слышь-ко, малахиту платье. Сорт такой бывает. Камень, а на глаз как шелк, хоть рукой погладить. «Степан и Хозяйка Медной горы» Художник Вячеслав Назарук Шамаханская царица. Помните у Пушкина «Сказку о Золотом петушке»? «Вдруг шатер Распахнулся… и девица, Шамаханская царица, Вся сияя, как заря, Тихо встретила царя» «Сказка о Золотом Петушке» Иллюстрация В.М. Конашевича И, конечно, первая соблазнительница, Лилит, слёзы которой даруют жизнь, но поцелуи приносят смерть. Джон Кольер (John Maler Collier) «Лилит» Обратите внимание, и здесь Андерсен пишет о смертельных поцелуях: «Поцелуй ее был холоднее льда, пронизал его холодом насквозь и дошел до самого сердца, а оно и без того уже было наполовину ледяным. Одну минуту Каю казалось, что вот-вот он умрет, но нет, напротив, стало легче, он даже совсем перестал зябнуть. Снежная королева поцеловала Кая еще раз, и он позабыл и Герду, и бабушку, и всех домашних. — Больше я не буду целовать тебя! — сказала она. — А не то зацелую до смерти!» Такой одновременно чарующий, магический, и лишенный живой чувственности образ. Роковая красота. Ни одна из героинь не стремится выстраивать отношения с партнером, не нужно им это. Ледяное сердце «Как холодно, как пустынно было в этих белых, ярко сверкающих чертогах! Веселье никогда и не заглядывало сюда! …Холодно, пустынно, мертво и грандиозно! …Кай совсем посинел, почти почернел от холода, но не замечал этого, – поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к холоду, да и самое сердце его стало куском льда». О чем это из реальной жизни? Не давая любви, мать отвергает свое дитя. Что в этой ситуации делать ребенку? Ведь он полностью зависим от объекта(матери)! Тут срабатывает система психологических защит: он становится удобным, отвергает часть себя и его маленькое сердечко леденеет. Как местная анестезия. Выросший в таких условиях человек начинает держаться на расстоянии от объекта любви. Когда Кай приближается к человеку, которого он теоретически может полюбить — похожего на мать/отца, сердце начинает потихоньку оттаивать, и при этом он испытывает такую боль! Боль нелюбви. Он уже чувствовал её тогда, в детстве, когда с чистым сердцем льнул к матери: «Дай любви!», а она бежала от него как черт от ладана! Это адовы муки, будто вся вселенская печаль спустилась на хрупкие плечи простого человека. И в этот момент человек понимает, что имеет право быть любимым просто по праву рождения, чувствует эту жестокую несправедливость, но точно знает, что ничего с этим поделать не может. Испытывать это снова и снова — выбирать холодных партнеров — удел мазохиста. Ведь Кай неосознанно всегда выбирает партнера с которым невозможно построить близкие доверительные отношения — несвободного, незрелого, отчуждающего, либо наоборот прилипалу, тем самым подтверждая свою детскую теорию о том, что любви нет. Либо ее надо заслужить. Поэтому человек делает логичный вывод, что лучше быть одному и чувств не проявлять — путь саморазвития выбирает не каждый, уж очень он болезненный и долгий. Кай ненастоящий Не проявлять чувств — быть в плену у архетипа негативной матери. А это значит действовать в соответствии с её интересами, что и делает наш герой. Кай спокоен, подконтролен и днями напролет занимается бессмысленной работой, чтобы получить «весь мир и пару коньков» . При этом пребывает в иллюзии, что занимается чем-то архиважным. К сожалению, таких каев в реальной жизни пруд пруди, и речь не только о мужчинах. Это люди, которых не интересует эмоциональная связь, они не хотят обременять себя бессмысленными на их взгляд выяснениями отношений, (да, таковы человеческие отношения, их невозможно настроить раз и навсегда, в них нужно вкладывать столько же труда, как и в работу, где у вас есть постоянные обязанности, тут ничего не поделаешь), слюнями, детишками и семейными ужинами. Они делают только то, что удобно им. Сейчас проблема нарциссизма в нашем обществе вышла на первый план, когда в годы работы З.Фройда процветала истерия. Патологическое самолюбование захватывает все большее и большее количество людей, и с таким человеком невозможно выстроить отношения. Почему? Потому, что он не про отношения. Может быть про деньги, славу, власть или хорошую работу. Он очень рационален, холоден, занят сугубо материальным миром. В сказке это описано так:« Раз зимою, когда шел снежок, он явился с большим зажигательным стеклом и подставил под снег полу своей синей куртки. — Погляди в стекло, Герда! — сказал он. — Видишь, как искусно сделано! Это куда интереснее настоящих цветов! И какая точность! Ни единой неправильной линии! Ах, если бы они только не таяли!» Порою дьявольски жесток. Культура нашего времени воспевает оды такому типу личности. Так, в фильме Духless показан образ подобного мужчины. Были они и раньше, муж той же Анны Карениной, например. Самой большой проблемой Кая является холодность. Зима — пенаты смерти, с нею издавна ассоциируется глубокая печаль, скорбь, одиночество. Если вы хотите испортить любые взаимоотношения, то заморозьте их, не проявляйте к ним участие, не вкладывайте в них свою душу, бойтесь быть собой рядом с партнером, и отношений у вас не будет. Рядом с Каем вы не почувствуете ничего, потому, что это не человек, это его фасад, маска. В известной песне Арии есть такие слова: «На этот мир взгляни — У многих здесь душа мертва, Они мертвы внутри!»Действительно, он словно безжизненная кукла, робот, действующий по заданной программе. Кай с детства не ощущает своего тела, не знает своих желаний. Он боится своих чувств. Он думает, что он чувствует, то есть чувства строго им контролируются и искусно подавляются. Голова, разум, точность, интеллект, воля, деньги — вот главные атрибуты его жизни. Обратите внимание, что Снежная Королева и Кай в очень тесном контакте, рядом. Но между ними нет НИЧЕГО! Вы знаете это состояние, когда находишься рядом с бесчувственным человеком, а от этой бесчувственности хочется бежать без оглядки! Вроде бы все в социальных рамках — кольцо подарил, и вроде бы все хорошо, но нет в этом жизни, нет тепла и искренности. Бывает и так, что человек вроде бы душевен рядом с вами, но дальнейшее общение не поддерживает, на сближение сам не идет. Для него любовь — холод, он опасается, что его будут использовать, как мама в детстве, он бежит от любых глубоких контактов. Вам нужно знать, что это его проблема, хотя и немножко ваша, ведь почему-то из всех вы выбрали именно его, Кая. Кай отрезан от собственной анимы — чувственности, эмоциональности, он не целостен. В сказке аниму символизирует Герда. Ему и в голову не приходит, что проявление чувств благодатно скажется на нем самом, зима в душе закончится и запоют птички. Надо всего лишь преодолеть страх и боль. 2 слова, но сколько душевной работы, сколько слез надо пролить, чтобы растопить сердце и закончить дело, не побоявшись трудностей. Одному Каю не справиться. Но помощь спешит. Герда уже в пути.
Как к Бабе Яге пришли имущество описывать! Немедленно откройте! — раздалось за дверью, — Мы знаем, что вы там! — Там — подтвердила Яга, неохотно открывая дверь, — Чего надоть? Кто такие? Спойлер (Наведите указатель мыши на Спойлер, чтобы раскрыть содержимое) Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер — Недельщик я, — толстый краснощёкий человек оттолкнул Бабу-Ягу и прошёл в избу. За ним семенил маленький лысый человечек в очках и с кипой бумаг. Недельщик осмотрел избу и повернулся к Яге. — Почто налоги не платишь, старая? — А за что мне их платить? — удивилась она. — Закон такой, — ответил Недельщик, прохаживаясь, — Грибы и ягоды в лесу собираешь? — Собираю, — кивнула Яга. — А лес чей? Государственный. Сбором грибов ты наносишь лесу невосполнимый урон, который… — Как это невосполнимый? — перебила Яга, — Грибы-то обратно вырастут. Недельщик хмуро посмотрел на лысого человечка и тот протянул ему бумагу. — Действительно, — протянул он, пробежав взглядом по листу — А это вот что у тебя? Печка? Дровами топишь, верно? — Нет, — ответила Яга, — Волшебная она. Сама по себе горит. — Дым идёт? — Идёт. — Ну вот! — радостно воскликнул Недельщик, — Дым наносит урон окружающей среде. На решение этой проблемы нужно золото. Плати налог за использование спецустройства без Государственного разрешения. — Не буду, — фыркнула Яга, — Поколдую и не будет дыма. За что платить? Недельщик повернулся к лысому, тот пожал плечами. — Ладно, старая. А вот изба твоя. Налог за неё платишь? — За что? — изумилась Яга, — Я ж её сама наколдовала! — За обслуживание, конечно, — снисходительно улыбнулся Недельщик, — Крыша не течёт? Не течёт. Грызуны есть? Нет. А чья это заслуга? Государственная. Ибо Государство о тебе заботится и не забывает. А ты налоги не платишь! Стыдно! Баба-Яга захохотала. — Насмешили, — проговорила она, вытирая слезу, — Крыша не течёт, потому что мне её Леший каждый год перестилает. А грызунов Кот истребляет. Недельщик снова повернулся к лысому и тот с улыбкой выдал несколько бумаг. — Значит, говоришь, Леший незаконной трудовой деятельностью занимается? А налоги не платит. Разберёмся. Яга выругалась. — А что же насчёт коммунальных платежей, старая? — продолжил Недельщик, — Ни разу не оплачивала ни за свет, ни за воду. — Вода в ручье течёт, — возмутилась Яга, — А ручей тут без Государственного участия образовался! — Мы это проверим. — Да и свет, знаешь ли, тоже не Государственная заслуга! Солнце задолго до вас всех светить начало! — Глупости какие, — засмеялся Недельщик, — Раз не хочешь платить, ограничим доступ. Не будет тебе Солнце светить больше. Он просмотрел бумаги и протянул одну из них Яге. — Это за всё остальное. Плати, или мы имущество опишем в счёт Государства. Недельщик подошёл к Коту, спящему в кресле и поднял его за шкирку. — Вот это что? Кот? Вот его и опишем. Тем более, что у него нет разрешения на истребление грызунов. — Сволота! — закричал Баюн, — Пусти! — И нужно выяснить, — продолжал Недельщик, — Куда он шкурки девает? Почему не сдаёт Государству? Только он договорил, как превратился в мышь, а лысый человечек в крысу. — Надоел, — Яга отряхнула ладони, — Баюн. Баюн! Как поймаешь, целиком не жри. Шкурки оставь. Я их Государству сдам.
В африканских сказках была одна с совершенно чуждой логикой. Пошел человек на рыбалку, поймал рыбу, а она ему: "И не стыдно тебе отрывать почтенную рыбу от дел?" Он закричал от страха, бросил рыбу вместе с удочкой (или копьем, уж не помню) в реку, а копье (или удочка) ему из воды: "А меня-то за что?" Рыбак убежал от реки; несется и натыкается на соседа, ходившего собирать кокосы. Тот, понятное дело, спрашивает, что случилось. Рыбак, задыхаясь, объясняет: поймал, а рыба, а удочка... И тут один из кокосов говорит: "Было бы из -за чего шум поднимать, меня вот с дерева ножом, так я ж молчу". Тут уже заорали и побежали оба. Ну и так далее: бегут, навстречу очередной селянин, они ему объясняют хором вразнобой, и что-то у встреченного в руках (в мешке, за спиной, на веревке) недовольно говорит, что нефиг из-за пустяков шум поднимать, оно вот тоже не в раю под пальмой (или на пальме), но не отсвечивает же! Прибегает вся толпа в деревню, и к вождю. А вождь сидит на циновке под деревом на центральной площади. Они ему: рыба! копье! кокос! Вождь призадумался, а циновка ворчит: "На мне вот сидят день-деньской, я и то не жалуюсь, а вы человека беспокоите". Все в ужасе понимают, что настали последние времена. Но вождь был мудр. Он сказал: "Значит, день сегодня такой", и повелел всем сидеть по домам тихо и ничего не делать. Виктория Куросава
Бал сердец СКАЗКА Однажды сердце заболело – у него почти не осталось сил пульсировать. И стало оно искать – где и как можно было бы восстановить силы. Оно прислушалось к себе - сердце ведь чует, слышит то, что не слышат уши, видит то, что не видят глаза. И стало ему ясно, что это там, где много сердечной энергии – «только сердцем можно вылечить сердце», где встречаются другие сердца - так, как собираются близкие где-нибудь у костра, или в кофейне, или в загородном доме . Вот только где это?... Вспомнило, что есть такая ночь в году, когда всем сердцам становится так, как хочется. Словом, оно поняло, где это… Спойлер (Наведите указатель мыши на Спойлер, чтобы раскрыть содержимое) Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер Попасть туда оказалось совсем несложно, стоило лишь захотеть – сердце ведь может находиться там, где ему важнее. Как оно и предположило, там были и другие сердца. Они все были очень разные. Первым встретилось сердце - игрушечный шарик, из него можно было лепить, что хочешь. Оно покоряло своей упругой пластичностью. Рассказало, что лет семь назад видело, как такого же, как он, дети мучили долго, и в результате тот лопнул. И высыпался из него сухой гипс, которого пылесос не брал, только тряпкой мокрой еле собрали его содержимое и промыли под струей воды. И теперь это сердце опасается, чтобы его так же не проткнули, не просыпали и не смыли водой. Второе сердце было из янтаря, в нем застыли время, выдержка, воспоминания, и мушка внутри спаяла воедино хрупкость и твердость. Третье сердце было - белое облако. Его хозяйке, когда та летала в детстве на самолете, казалось, что облака плотные, как перина, что они осязаемые, прыгни - и удержат. Сердце сейчас её – лёгкое, воздушное, но только вот не удержит, не осязаемое… На фоне этой воздушности следующее сердце из скандинавского серебра смотрелось крепким, стильным и эффектным. Оно было со сквозной дырой посередине, прикрытой несколькими крестами. Семь крестов друг на друге, но не залатанная дыра так и зияла. За ним мерцало космическое сердце из астероидов, комет, метеоритов, камней. Оно как бы и присутствовало тут среди всех, и как бы его не было – пыль, газ… Следующее сердце было собрано из желто-зелёных пазлов, плотных и слегка гибких, наподобие резины – когда его трогали, на нем ненадолго оставалась вмятинка. Хозяйка этого сердца была биологом, и форма и размеры его были строго по анатомическим параметрам. От вафельного сердца исходил приятный сливочный аромат. Это сердце помнит, как щемило от одной детской книжки, в которой у мальчика была бабушка, пекущая вафли, и он за них готов был продать душу, а когда бабушки не стало, он нашел ее рецепт, который назывался "вафельное сердце", как и та книжка. Обладательница вафельного сердца потом пекла душевные вафли, старалась, но их так быстро все съедали, что она бросила их печь. А сердце так и осталось – вафельным, со сливочным запахом. К этому аромату примешивался деревенский запах солнца и травы, напоминающий курятник. Пахло так от сердца из яичной скорлупы - шероховатого, с налипшими травинками и навозом. На него, такого хрупкого и нежного, поставили штамп, как на всем в семье фермера, и упаковали в коробку. Хозяйка этого сердца так оберегала его, что не замечала, как из оборонительной борьбы переходила в наступление, и поэтому часто конфликтовала. На сердце из земли вырастали то дерево, то цветы, то картошка. Оно то дарило радость и красоту, то кормило своих любимых людей. Но это когда дождик его поливал - без него сердце ссыхалось, а с ним и его обладательница. Сердце струна отзывалось на каждое прикосновение, и благодаря его колебаниям объединялись главные взаимодействия вокруг – всего, что может тяготеть друг к другу, и что имеет импульс и силу - и большую, и малую. Больное сердце услышало и почувствовало, как, наполняясь звуками и добротой, душа обволокла его нежным покровом. Ещё были трехцветное сердце-мармелад прослойками; сердце шишка, на вид - колючка, но заключившее в себя, как во флакон духов, чистоту и воздух целого хвойного леса; сердце кактус - внутри сладкий, снаружи весь в неровностях; сердце из тёплой коры дерева; сердце из пористой двухцветной губки, впитывающее, как кухонную грязь, всю боль и страдания окружающих, и вокруг становилось чище, уютнее; сердце из мягкой травы сверху, но с каменным дном; мягкое плюшевое сердце; из кожи; мягкое и теплое сердце из тонкой нежной замши; сердце, как нагретая солнцем шелковая подушечка и атласное сердце. Лечащее сердце из гелеобразной массы можно было нагревать или охлаждать, прикладывать к больному месту, а на сердце из серо-бурого мягкого пластилина оставались следы от легкого прикосновения. Сердце из сплава гранита и слез, вырвавшееся из недр, растекшееся по земле лавой и застывшее, было устлано цветущими камнеломками и поблескивало то кристаллами стекла, то драгоценными камнями. Оно продолжало согревать, иногда издавая тихий гул. Это была не просто встреча, это был настоящий бал сердец. Накануне они были в предвкушении, волновались и долго готовились: кто-то искал - как предстать, с чем прийти на этот бал, чтобы закружиться в общем танце, а кто-то - ждал, как развернутся события, побыв наблюдателем, чтобы со стороны смотреть действо. И были те, кто желал выразить танцующим свое либо восхищение, либо осуждение, одарив кого золотыми подарками, кого аплодисментами, а кого ядом. Раньше больное сердце всегда наблюдало со стороны с чувством стоящего у стеночки, и ему бывало любопытно и интересно. Но в этот раз оно было здесь, чтобы окунуться самому в единую волну танца. То ли боль его заставила, то ли ощущение переполненности, и требовалось выплеснуть этот избыток в совместном движении, как выплескиваются брызги вина из наполненного бокала при чоканье с другими бокалами. И как только зазвучала мелодия, оно сделало шаг вперед, как будто открыло закрытую перед собой дверь, и влилось в поток движения. Больное сердце чувствовало, как ему становится легко и радостно, как оно наполняется теплом и целебностью других сердец, напитывается их воздушностью, ароматами, укрепляется пластичностью и вдохновляется красотой. Ему стало хорошо, и к исходу этой волшебной ночи оно выздоровело. А поутру покинуло это место – место, где встречаются сердца.
ЕРЕМА-ДУРАК И СМЕРТЬ Ю. В. Мамлеев (сказка) В одном не очень отдаленном государстве жил Ерема-дурак. Такой дурак, что совсем необыкновенный. Странный человек, одним словом. Даже в день, когда он родился, стояла какая-то нехорошая тишина. Словно деревня вымерла. Петухи и те не кукарекали. — Не жилец, наверное, младенец,— прошамкала тогда умная старуха гадалка. — Еще какой жилец будет! — оборвала ее другая старуха, которая жила в лесу. Однако до десяти лет ребенок вообще себя не проявлял. «Щенок и тот себя проявляет, — задумчиво шептались старики. — Отколь такое дитя пришло?» Даже слова ни одного Ерема не произнес до этого сроку: ни умного, ни глупого. А в двенадцать лет пропал. Родители воют, кричат: хоть и дурень ребенок, а все-таки свое молоко. Искали по естеству: нигде нет, куда ни заходили: ни в окрестных деревнях, ни в лесах, ни в полях раздольных. Решили искать по волшебству: еще хуже получилось. Сестрицы клубок смотали. Заговорные слова пошептали, а клубок вывел на чучело. Стоит среди леса дремучего на полянке чучело, а огорода нет и охранять нечего. Клубок даже от страха развязался. Делать нечего: зажили без Еремы. Собаки и те два дня исть не просили. От глупости, конечно. Словно их Ерема онелепил. Ну а так жизнь пошла хорошая: песни за околицей поются, дух в небо летит, по утрам глаза светлеют от сказок. Сестрицы Еремушки на хоровод бегали — далеко-далеко в поле, где цветы сами на грудь просятся и пахучие травы вверх глядят. А через семь лет Ерема показался. Словно из-под дороги вышел. За плечом — котомка. Лапти такие — будто весь свет обошел. Зато рубаха чистая, выглаженная, точно он прямо из-под невестиных рук появился. И песню поет, ну такую глупую, что вся деревня разбежалась. Но делать нечего: стали опять жить с Еремой. «Пора бы его обучить чему-нибудь, — чесали затылки деревенские старики. — Таким темным нехорошо быть». Спросили у него, да толку нет. Тогда решили обучить охоте. Целый год маялись, потом в лес пустили, а мальчонку за ним по пятам присматривать. И видит малец: Ерема ружье на сук повесил, свечку в руки взял, зажег и со свечкой на зайца пошел. Заяц туды-сюды и издох от изумления. Но Ерема ничем этим даже не воспользовался: прет через лес со свечкой напрямик. А куды прет, зачем? Даже нечистая сила руками развела. Другой раз на медведя пошел. Но дерево огромное принял за медведя, на верхушку забрался и лапоть сосет. Целый день сидел, без всякого движения. Худо-бедно, видит народ: надо его чему-нибудь попроще обучить. Сестрицы плачут за него, все пороги у высшего начальства обили. Но кроме как ягоды да грибы собирать — ничего проще не придумали. Дали ему корзинку, палку — девица сладкая по картинкам в книге грибы да ягоды различать его учила. Пошел Ерема-дурак в лес. Приходит назад— у девицы над головой как корона из звезд вспыхнула. Смотрит в корзинку — там одни глаза. Много глаз разных устремлены как живые не на людей, а куда — неизвестно. Все в обморок упали. Встают — а глаз нет, корзинка пустая. Ерема спит на печке, как дурак набитый. Ничего не понимают. Все бегом — к колдунье. Так и так, значит, нешто Ерема — колдун? Пошла колдунья в избу, посмотрела в рот спящему Ереме и сказала: — Не нашего он племени. Дурак он, а не колдун. А про глаза отгадать не смогла. Гадала, гадала, и все глупость получалась. То козел хохочет, то свиньи чернеют неспроста. Обозлилась колдунья. Метким взглядом глянула на Ерему: а он дрыхнет, ноги раскинул, рот разинул и почти не дышит. — Надо на ево, такого паразита, погадать, — проскрипела она. — Посмотрим, что выйдет. Вынула грязную колоду, чмокнула ее три раза, перевернула, на Ерему покосилась — и давай раскладывать. Раз раскинула — пустое место получается, два раскинула — пустое место, три — то же самое. Судьбы нет, жизни нет, дома нет, жены нет, вообще ничего нет. Ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем. Первый раз у первого человека в мире такое выходит. Колдунья струсила, видит, дело плохо, ни туды и ни сюды, плюнула, шавкой плюгавой обернулась — и бежать. До дому — ибо даже у колдунов дом бывает. Народ тогда вообще во всем разочаровался. Ерема наутро встал, по грибы пошел, да листьев сухих принес. Все ахнули и махнули на него рукой. Разные дураки бывают, разной степени, но этот был абсолютный. Никогда такие не появлялись. Стали жить да быть, как будто Еремы вообще нету. «Мысли от него только мешаются», — жаловались бабоньки. Надо было ему жену сыскать. Без жены — под небом ничего быть не может. Но какая за него пойдет? Вдруг сладкая девица — которая по картинкам грибы его различать учила — говорит: «Я пойду за него замуж». Все так и обомлели. Она сказала: «Я за него пойду, потому что у самого дурака спрашивать было бесполезно: все равно ничего не поймет. Впрочем, он иногда говорил, но ни по уму и ни по глупости, а как — никому не понятно. Значит, решили объявить про это событие дураку всем миром. Собрали сход, сладкую девицу разодели, радетели ее плачут: «За кого, мол, ты выходишь?», нищие песни поют, девица отвечает: «А мне ево жалко». Ерема стоит посередине, в штанах, только головой в разные стороны поводит. Сладкая девица подходит к ему и говорит: «Я тебя люблю!» Как только сказала она эти слова, вдруг тьма объяла небо, грянул гром, и деревня исчезла. Стоит Ерема один, как ошалелый, а кругом него тьма и пустота. Потом на миг появились опять те, кто были вокруг него, но уже в виде призраков. Сладкая девица на него смотрит — а глаза словно внутрь себя уходят. Ужас бы любого объял, да для таких дураков и ужасов нет. Мигнула опять деревня призрачным своим бытием — и исчезла: куда, не стоит и спрашивать. Гром грянул, все совсем пропало, даже призраки. Не стало и девицы. Только эхом отдалось: «Я люблю тебя!» Больше уже на месте той деревни ничего нет. А дурак в лес ушел. Бродит — не бродит, ест — не ест, пьет — не пьет. Хотел его нечистый заплутать, сам заплутался — и тоже исчез. Повеселел лес... ...Много годов с тех пор прошло. Ерема-дурак в городе объявился. Люди добрые к нему пристают: поучить. А чему учиться-то? Но начать надо с главного, с божественного. Но у Еремы божественное не получается: все делает шиворот-навыворот. Опять ни туда ни сюда. Наставитель осерчал: «Ну, раз у тебя с Богом не лады, иди к сатане!» Ну и что, пошли к сатане. На краю городка человек жил: полукозел, полукошка. Говорили, что у него с сатаной самые уютные отношения. Человечек Ереме: «Убей», а Ерема вопит: «И так мертвый!» Взмок полукозел, полукошка. Принесли с подвала дитя розовое, нежное, как мармелад. Человек дает Ереме нож: «Переступи!», а Ерема только чихнул. Полукозел, полукошка завизжал: «Ты чего насмехаешься!..» — и в глаза ему глянул. Глянул — и отнесло его. «Уходи, — издалека кричит Ереме, — не наш ты, не наш!» Ну если не светлый, не адский, значит, земной, пустышный, — решили в городе. Но про то, что Ерема ничего земного в руки не брал (потому что из рук все валилось), — мы уже знаем. И поэтому ничего с Еремой у горожан этих, конечно, не получилось. «Что ж — никакой!» — испугались они. «Ежели хотя бы он тютя-вятя был, — рассуждал один старичок. — Тютя-вятя, он хоть что-то делает, хоть сквозь сон. Вяло, а хоть что-то делает. А етот — вне всего!» «Ничего, как смерть подберется, так запляшет по-человечески, — говорили другие. — Смерть, она кого хошь научит». И правда, то ли сглазил кто, но с Еремой скоро очень нехорошие шутки стали происходить. Жил он на краю городка, в маленьком домике, а за огородом ево и за банькой начиналось поле. А за полем — кладбище. Совсем недалеко. И начал Ерему кто-то с кладбища к себе звать. То платком белым махнет ввечеру, то пальцем поманит какая-то высокая фигура у могилы. Но у дурака один ответ: исть после этого начинает. Наварит каши, нальет маслица и уписывает. Осерчали тогда упокойники. Один малыш ему в дверь стукнул: приходи, мол, к нам. Ну, ладно, делать нечего: собрался Ерема к нежильцам. Соседушка его, приметливый, все понял и смекнул: конец дураку пришел. Да любопытный был, дай-ка, думает, подсмотрю. Пробрался по кустам к кладбищу и глядит. Ба! Ерема при свечах на могиле с упокойниками в подкидного играет! Лица у неживых масленые, довольные, хотя все время в дураках оказываются, проигрывают. Словно зачарованные. Один из них даже песню запел, другой был — при галстуке. Оставили после этого Ерему в покое. Ни один мертвяк не вылезал. Худо-бедно, прошло несколько недель. Как-то возвращался Ерема, сам не зная откуда, по тропинке, и вдруг как из-под земли музыка полилась. Свет луны упал прямо перед ним на траву. И в свете этом красавица — сладкая девица — появилась, та, которая полюбила его в деревне. Но не сладкая она была уже, а в тоске вся и как бы прозрачная, хотя и нежная. — Что ж, Ерема, — говорит она, — погубила меня любовь к тебе — Погубила... Ерема на нее посмотрел: — Да была ли ты?.. Кто ты есть-то? Заплакала девица, но ангел с небес бросил в нее молнию и, лишив вида человеческого, взял душу ее к себе. А Ерема домой поплелся, только в затылке почесывает. Опять покой для нево наступил. Только знает на печи сидит, ноги свеся, и на балалайке поигрывает (вдруг сам собой научился бренчать). Тогда уж неживое царство только руками развело. Но решили к ему Марусю подпустить. В народе говорили, ежели Маруся на кого глянет, тому смерти ни с того ни с сево, и к тому же лютой, не миновать. Хужее чёрта лысого ента Маруся была. Ну, значит, обрядило неживое царство Марусю свою на выход, к людям. Как все равно на выданье. Приукрасили маненько, потому что в настоящем своем виде ее даже к иным упокойникам не выпустишь: не вместят. Колдовали, плявали, сто заговоров за раз читали. Наконец выпустили красотку на свет Божий. Идеть ета Маруся по дорожке из лесу, так даже трава сама не своя становится. Потому Марусю такую на белом свете и держать долго нельзя. Захиреют здешние от ейных глаз. Подошла она к Ереминой избушке и в окно глянула. Но Ерема и сам на ее посмотрел. Она — на ево, а он — на ее. Аж изба немножечко затряслась. Тараканы и коты попрятались. И чувствует ета Маруся, что она понемножечку от Ереминого взгляда в живую превращается. А он ничего не чувствует, потому что Ерема с малых лет своих завсегда бесчувственным был. Но сказать надо, что той Марусе живой быть все равно как нам с вами в аду в зубах самого диавола кувыркаться. Не любила жизнь девочка. Хуже для нее казни не было, как живой стать. Закричала Маруся дурным голосом, в ужасе на руки свои смотрит: вроде полнеют они, кровью наливаются. Гикнула, подпрыгнула вверх, в царство навсегда мертвых лик свой обернула: помощи просит. Оттуда тогда на нее мраком дохнули, ледяной холод заморозил кровь в оживающих руках, голос человечий, вдруг появившийся, пропал в бездну, зачернели исчезающие глаза... Еле выбралась, одним словом. Неживое царство тогда решило сдаться. «Эдак он нас всех в живых обернет», — решили на совете. «Плюнуть на него надо, чаво там, — сказал на земле помощник мертвого царства. — Пущай евойная Личная Смерть за него берется. Не наше ето дело». И взаправду, если уж Личная Смерть придет, никуда не денешься: срок пришел. Етта тебе не черт поганый, от которого крестом спасешься, а от такого существа ничего не поможет. Но вышел ли срок Ереме? Спросили об этом у его Личной Смерти. Та просила подумать денька два-три. — Чаво думать-то, — осерчал помощник. — В книгу живых и мертвых посмотри — и дело с концом. — Да он у меня нигде не записан: ни в живых, ни в мертвых, — ругнулась в сердцах Личная Смерть. — Надо Великому Ничто помолиться, может, подскажут, куды такого совать. Думаю, ошибка тут какая-нибудь. — Ох, бездельница, — покраснел от злости помощник. — Все норовишь срок оттянуть. Жизнелюбка! — Сам жизнелюб, — огрызнулась Смерть. — Иди-ка своей дорогой... Ну, так матерились они часа два-три, но Смерть на своем настояла. Через четыре дня идет к помощнику. — Вася, — говорит, — сроков вообще никаких нету, сказали: когда хошь, тогда и иди. — Ну так ты сейчас захоти, — намекнул помощник. — А то вертится он тут, ни живой ни мертвый, и оба царства смущает. Личная Смерть отвечает: «Ну ладно, уговорил! Пойду». — Подкрепись только, — охальничает помощник. Знает: никакая Смерть ему не страшна, потому что он и так уже давно мертвый. И вот Личная Смерть собралась. Сурьезные времена для Еремы настали. Тут как ни крутись, а ответ держать придется. Тем временем Личная Смерть заглянула в душу Еремы и ужаснулась: куды ж такого девать? Взять душу просто, а вот что с ней потом делать, задача не из легких. Оно конечно, не совсем мое это дело, думает Смерть, но ежели убить такова беспутного, то чушь получится — после смерти у каждого путь должен быть. Умненькие по-земному — в ад пойдут, умненькие по-небесному — ввысь, для глупых, добрых, злых, для всех пути есть. А етот как ниоткудава. Ни в рай его не засунешь, ни в ад, ни в какое другое место. Но делать нечего: умерщвлять так умерщвлять. Однако на деле оказалось — Смерть далеко не всезнайка. Не дано ей тоже многое из тайнова знать. Явилась Смерть к Ереме разом в горницу, поутру. Глянула на Ерему, и только тогда осенило ее. Нет для него ни смерти, ни бессмертия, и жизнь тоже по ту сторону его. Не из того он соткан, из чего мир небесный и мир земной созданы, ангелы да и мы, грешные люди. И есть ли он вообще? И видит Смерть, что Ангел, стоящий за ее спиной и мерящий жизнь человека, отступил. Словно в пустоте оказалась Смерть, одна-одинешенька. «Но вид-то его ложный, человеческий, должен пропасть, раз я пришла», — подумала Смерть. А самой страшно стало. Но видит: действительно, меняется Ерема. Сам внутри себя спокоен, на Смерть и внимания не обращает, а облик человеческий теряет. Но что такому облик? Вдруг засветился он изнутри белым пламенем холодным и как бы несуществующим. Вид человеческий распался, да и облика другого не появилось. Сверкнули только из пламени глаза, обожгли Смерть своим взглядом так, что задрожала она, и ушел Ерема в свое царство — собственно говоря, он в нем всегда пребывал. Но что это за царство и есть ли оно, не людям знать. Ни на земле, ни на небе, нигде его не найти. Только вспыхнуло пламя, сожглась изба. Смерть одна стоит среди угольков, пригорюнилась. Платочек повязала, нищенкой юродивой прикинулась и пошла. Обиделась. А жизнь кругом цветет: мужики мед пьют, баб целуют, те песни поют, старушки в Церквах Божьих молятся. Пока Смерть не придет.